Легенда о двенадцати ковчегах. повести - Владимир Анин

В конце пещеры они обнаружили еще один зал, длинный и узкий. В боковых стенах зияли небольшие ниши, по шесть с каждой стороны. Велигор тщательно обследовал все ниши, с удовлетворением отмечая, что в каждой из них, переливаясь золотыми вензелями, покоится внушительный ковчег – сундук с длинными резными рукоятями. Велигор велел вытащить крайний ковчег, а сам, на всякий случай, отошел к выходу.

Но стоило двум воинам потянуть за рукояти и лишь немного сдвинуть ковчег с места, как пол под ними задрожал и разверзнулся, и они с воплями полетели в пустоту. Здоровенная плита тут же вернулась на место. Двое других воинов застыли в нерешительности, растерянно глядя на то место, где только что стояли их товарищи. Велигор прикрикнул на них, но те даже не шелохнулись. Тогда он сам подошел и, ухватив рукояти могучими руками, выдернул ковчег из ниши. Ловушка больше не сработала. Сбив рукояткой меча замок, он приподнял крышку.

– Не обманул, пес! – воскликнул Велигор, хлопнув по плечу ошалевшего от увиденного Верещагу.

Ротный сам впервые лицезрел то, тайну чего он обязан был хранить. Велигор и его воины горящими глазами смотрели на сокровища, которыми по самую крышку был наполнен ковчег. Золото и драгоценные каменья сотнями разноцветных огней переливались в свете факелов, и зрелище это было поистине завораживающее.

Наконец, удовлетворив свое любопытство, Велигор решительно захлопнул крышку ковчега и велел воинам вынести добро из пещеры.

– Ох, не сдюжить нам, – посетовал один из воинов.

– Сдюжим, братец, сдюжим, – приободрил его Велигор.

Кое-как дотащив ковчег до того места, где пали шестеро из них, воины замешкались.

– Не робейте, ступайте за мною! – сказал Велигор, выдвигаясь вперед с двумя факелами в руках: один он держал над головой, а вторым освещал пол под ногами.

Глаз-то у воинов был наметанный, однако с такой тяжелой ношей в руках шагать было несподручно. Не успели они сделать несколько шагов, как метнулись от стен черные тени, и идущий впереди воин рухнул на пол, как скошенный колос, а крышку ковчега, словно масло ножом, срезало. Воин, идущий сзади, в ужасе отпрянул, с грохотом уронил ковчег и завопил благим матом. Велигор обернулся и охнул. Верхняя часть туловища порубленного воина протягивала к нему руку, а в глазах читалась отчаянная мольба.

– Перко! Ерёма! – заорал что было мочи Велигор.

Спустя несколько мгновений в пещеру ворвались два воина, дежурившие у входа. Велигор, вручив одному из них факелы, осторожно подошел к ковчегу и взялся за рукояти.

– Хватай! – приказал он тому, что оставался сзади.

Однако тот лишь отчаянно качал головой и оставался на месте.

– Хватай! – повторил Велигор, грозно сверкнув разъяренными очами.

Поднатужившись, они оторвали ковчег от пола и, рыча от напряжения, пронесли его несколько шагов. Решив, что опасное место пройдено, Велигор велел опустить ковчег.

Тотчас вновь метнулась от стены черная тень, что-то блеснуло в воздухе, и воин стоявший позади ковчега рухнул на пол.

– Тащи! – заорал Велигор.

Перко и Ерёма вцепились в рукояти и отволокли ковчег поближе к выходу.

Велигор растерянно огляделся. Из всего бравого отряда остались только двое, да еще этот ворог, Верещага. От отчаяния дружинник взвыл – он привык терять людей на поле брани, но никогда еще не гибли они таким бессмысленным образом. Велигор присел у стены, уронил голову на руки. Перко и Ерёма молча стояли подле своего начальника, не смея пошелохнуться.

Передохнув и придя немного в себя, Велигор приказал перетащить сокровища к выходу из пещеры и распихать в сумы, привязанные к лошадям. Однако добра оказалось слишком много, сумы уже были переполнены, а в ковчеге оставалась еще добрая половина сокровищ. Тогда они выволокли на поверхность ковчег и приторочили его к двум лошадям.

После, вооружившись копьями, воины вытащили из пещеры тела погибших товарищей. Соорудив огромный костер из нарубленного сухостоя, они уложили на него тела и, запалив, долго стояли, глядя, как безжалостный огонь превращает былых ратников в пепел и уносит в небо.

Велигор прикинул, что упряжи теперь, пожалуй, хватит и на второй ковчег, и отправил воинов обратно в пещеру, а сам остался осмотреть лошадей.

Дружинники, наученные горьким опытом, двигались, согнувшись и освещая факелами залитый кровью пол, на котором отчетливо выделялись следы. Верещага, все это время сидевший в дальнем углу пещеры, увидел молча приближающихся воинов и решил, что ему пришел конец. В отчаянии он завопил, схватил валявшийся под ногой камень и швырнул в ближайшего врага. Камень попал воину в голову, тот невольно отшатнулся и сделал шаг в сторону. И вновь – черная тень, отвратительный треск разрываемой плоти, хруст перебитых костей, и оба воина лежат на полу, разделив участь своих собратьев. При виде этого Верещага воспрянул духом, искра надежды на спасение от поганых киевлян вспыхнула в нем. Он вскочил, вбежал в хранилище и судорожно принялся заглядывать во все щели. Взор его скользнул поверх ковчегов, где в едва приметной узкой нише что-то отсвечивало в свете факела. Верещага метнулся туда и вытащил невзрачный на вид, потемневший от времени венец.

Искусно лавируя между опасными плитами-ловушками, он бросился к выходу, но у самой лестницы увидел спускающегося в пещеру Велигора и заорал:

– Стой, ворог, повороти, повелеваю тебе! Али мало воинов твоих полегло тут?

– Ты! – взревел Велигор, выхватывая меч. – Кто ты таков, дабы повелевать мне? Вельбуд бесен!

– Это аз вельбуд? Да ты ведаешь ли, кто аз есмь таков?

– Кто?

– Аз есмь сам головной древлянин. Аз… Аз… Аз есмь велик и державен князь древлянский! – взвизгнул он, напяливая венец себе на голову.

– Князь? – выпучил в бешенстве глаза Велигор.

Но тут гнев его сменился удивлением и, почти сразу же, страхом; он застыл на полушаге, меч выпал из руки, громко звякнул об пол, а глаза, наполненные смертельным ужасом, смотрели не мигая поверх подрагивающего пламени угасающего факела…

Спустя дней десять, а может, и более стражники обнаружили у ворот Киева несколько лошадей, груженных несметными сокровищами, а на одной из них – мертвое тело. В этом совершенно седом, с перекошенным лицом, истощенном воине поначалу даже никто не признал бывшего дружинника, храброго Велигора…

2

– Альберт Родионович, здравствуйте!

На кафедру ввалился невысокого роста человек с яйцеобразной головой и оттопыренными ушами, в больших круглых очках.

– Это я! – он улыбнулся широкой, до ушей, улыбкой. – Вы не забыли, что у нас сегодня встреча?

Бершинский поднял на него усталый взгляд и молча кивнул.

– Так я могу ее позвать? – поинтересовался яйцеголовый, поправляя свой слегка помятый клетчатый пиджак.

– А разве она уже здесь? – спохватился Бершинский.

– Ну да, мы ведь на одиннадцать договаривались.

– Так что же ты?.. Неудобно ведь даму в коридоре держать! – воскликнул профессор и принялся надевать пиджак.

– Проси! – повелительным жестом пригласил он.

В помещение вошла высокая шатенка лет тридцати с яркими голубыми глазами. Взгляд этих необыкновенных глаз поразил Бершинского, он даже растерялся. Но, быстро взяв себя в руки, шагнул навстречу и слегка поклонился.

– Позвольте представиться, Альберт Родионович Бершинский.

– Очень приятно. – Женщина протянула ему руку.

Аккуратно постриженные волосы красиво обрамляли ее чуть продолговатое лицо. Она была одета в обтягивающий костюм стального цвета, от нее пахло грейпфрутом, и этот тонкий аромат мгновенно распространился по комнате, перебивая застарелый запах табака и кофе.

– Арина Леонидовна Еникеева, – представилась посетительница.

– Мне тоже очень приятно, Арина Леонидовна, – сказал профессор и, элегантно склонившись, поцеловал ее руку.

– Лучше, просто Арина. – Она слегка одернула руку, смутившись.

– Прошу вас, садитесь, – предложил Бершинский, придвигая к своему столу самый приличный стул. Затем уселся напротив и улыбнулся: – Ну-с, что вас к нам привело?

Арина легким движением скинула с плеча довольно большую сумку, не слишком похожую на дамскую, и с глухим стуком положила ее на стол перед Бершинским. Было ощущение, что эта сумка весит не меньше десяти килограммов. И Бершинский почти не ошибся, потому что через мгновение Арина извлекла из нее сверток, в котором обнаружилась увесистая каменная плитка, и вопросительно посмотрела на профессора.

У того даже лоб вспотел от волнения. Дрожащими руками он придвинул к себе каменюку, нисколько не заботясь о стекле, которым был накрыт стол.

– Бог ты мой! Да ведь это какая-то карта! Откуда она у вас?

– Полгода назад я навещала свою бабушку. Она сказала, что это очень ценная вещь.